(размышления над трупом)
«- Где воспитательный фактор?
Нас при каждом удобном случае убеждают, что история не знает сослагательного наклонения. Научная фантастика, напротив, сплошь играет с альтернативными вероятностями. Осталось понять, может ли быть применено сослагательное наклонение в такой специфической области, как история фантастики. Что было бы, если у советского кинематографа было побольше технических и бюджетных возможностей, а так же чуть больше понимания, что такое научно-фантастический жанр и почему он так востребован среди зрителей? Какими бы тогда стали снятые в 70-ые фильмы? Например, постановка лемовского Соляриса – знаменитой истории о … А о чем, собственно?
Общеизвестно, что Станислав Лем в процессе работы над сценарием фильма «Солярис» обругал Тарковского дураком. Оно и не удивительно. Киноязык киноязыком, но каждый писатель все-таки надеется, что хотя бы в основных чертах и его язык поймут. А тут авторы фильмов снимают совсем не про то, как сговорились.
«- Где воспитательный фактор?
- Где вера в светлую даль?»
К. Кинчев
Нас при каждом удобном случае убеждают, что история не знает сослагательного наклонения. Научная фантастика, напротив, сплошь играет с альтернативными вероятностями. Осталось понять, может ли быть применено сослагательное наклонение в такой специфической области, как история фантастики. Что было бы, если у советского кинематографа было побольше технических и бюджетных возможностей, а так же чуть больше понимания, что такое научно-фантастический жанр и почему он так востребован среди зрителей? Какими бы тогда стали снятые в 70-ые фильмы? Например, постановка лемовского Соляриса – знаменитой истории о … А о чем, собственно?
Общеизвестно, что Станислав Лем в процессе работы над сценарием фильма «Солярис» обругал Тарковского дураком. Оно и не удивительно. Киноязык киноязыком, но каждый писатель все-таки надеется, что хотя бы в основных чертах и его язык поймут. А тут авторы фильмов снимают совсем не про то, как сговорились.
«Космос — это не пространство Земли, раздвинутое до пределов космоса, а новое качество. И именно об этом мы ставим главный свой вопрос. То есть, в определенном смысле, все должно измениться: и способ оценок, и методы исследования. И потребуется гораздо более высокий нравственный уровень. Поэтому в нашем фильме проблема столкновения с неземной «цивилизацией» возникает как конфликт внутри самого человека от этого столкновения с неизвестным. Так сказать, этот удар, этот шок переносится в духовную сферу человека». Андрей Тарковский. Выступление перед зрителями в Восточном Берлине, март 1973 года.
««Солярис» — фильм не о космических пришельцах, а о человеческой совести», резюмируют киноведы. Которая у главного героя крепко нечиста. Сгубил, понимаешь, девку, а сам в кусты, по космосам разным шатается.
О второй "голливудской" экранизации Лем, правда, еще более низкого мнения: «Содерберг сделал «Солярис» — я думал, что худшим был «Солярис» Тарковского… Я ничего не написал о том, что фильм мне нравится. Я не написал, что он мне не нравится. Это не то же самое. Знаете, добрый злодей это не то же самое, что злой добродей. Есть разница… Мне ведь не говорили, чтобы я соглашался, потому что заработаю денег, а только «вы не имеете понятия, какие технические возможности есть у Голливуда», и я поверил. Я не предполагал, что этот болван, извините, режиссёр, выкроит из этого какую-то любовь, это меня раздражает. Любовь в космосе интересует меня в наименьшей степени. Ради Бога, это был только фон. Но я всё-таки человек достаточно воспитанный. Поэтому не набросился на этого Содерберга, это не имеет смысла. У меня была стопка американских рецензий, и я видел, что все старались, потому что Содерберг известен, исполнитель главной роли очень известен, и поэтому на них не навешивали всех собак… Кроме этого, автору как-то не положено особо возмущаться, ну не положено.»
— Журнал «Lampa», Варшава, 2004, № 4 (цит. по Википедии)
В Петербурге уже представили балет
«Наш спектакль – не инсценировка романа, это мой взгляд на произведение. Кинорежиссер Андрей Тарковский по-своему трактовал мысли, заложенные писателем, и это было вершиной артхауса в советское время. Для меня в этом романе было важно то, что Лем оставил "за кадром", между строк. Я убежден, что он рассуждал про Бога, про то, насколько человек способен оценивать себя единой крупицей в пространстве космоса. Лем писал, что Солярис - это колыбель Бога. Космос сканирует генетическую память и дает возможность оказаться в прошлом, снова пережить эмоции, которые важны для человека. Сможет ли он справиться с этим, принять это? На мой взгляд, Лем говорил о прошлом, настоящем и будущем. Прошлого не существует, будущего нет, есть только настоящее…»
«… У нас было желание назвать спектакль "Соль и рис". Соль и рис являются основными ингредиентами, стилизующими религии в Евразии, в христианстве и буддизме. Поэтому на сцене появилась звездная пыль, крошка, которая олицетворяет соль и рис»
Знаем, знаем, что у богемы ассоциируется с «белой крошкой» и «звездной пылью». Но это Питер, однако у нас и провинция не отстаёт в деле переосмысления классики, являя проекты космического масштаба.
«Режиссёр Максим Ларин 18-го февраля представил на Малой сцене рязанского драмтеатра свою новую работу – спектакль «Солярис». Перед началом работы \ режиссёр \ убрал из произведения всё, что ему показалось «лишним». В инсценировке отсутствуют научные теории, нет описания космоса. В итоге появилась пьеса, состоящая из 25-ти страниц, повествующих о драме, переживаемой главным героем.
В «Солярисе», поставленном Максимом участвуют всего четыре актера, а декорации представляют собой блестящую металлическую конструкцию. После предпремьерного показа один из зрителей отозвался о происходящем на сцене, как о сумасшедшем доме, летающем над разумной планетой. Однако эту реплику Ларин парировал, сказав, что сумасшедший дом получился ярким и эмоциональным. Режиссёр добавил, что он доволен результатом»
Может зря режиссеры, от Тарковского до Ларина, раз за разом выбрасывают из произведения то, что они считают лишним. Может «Солярис» всё-таки не о том что «дома лучше», не о том что у нас в шкафу куча скелетов и даже не о том что исследователи космоса такие же мудаки как и мы просто обычные люди. Он скорее о познании, о границах этого познания и космическом одиночестве на его переднем крае. Вопрос «одиноки ли мы во Вселенной?», всегда вызывает следующий «какое место мы в этой Вселенной занимаем?»
Не зря огромное место в повести занимают не страдания юного Кельвина, а скрупулезные перечисления трудов лучших учёных Земли, бившихся над разгадкой Соляриса. Лем даже придумал целую отрасль науки – соляристику, её мэтров; Гезе, Штробла, Севду, вдохновенного компилятора Гравинского, собирающих многотомные сведения о структурах, порождаемых Океаном, в надежде хоть немного понять, с чем же столкнулось человечество. Лем еще из того поколения фантастов, которые мыслили такими смешными категориями.
«Различно оценивая классиков соляристики, нельзя отказать им в таланте, может быть, даже в гениальности. Лучших математиков, физиков, известнейших специалистов в области биофизики, теории информации, электрофизиологии притягивал к себе молчащий гигант в течение десятилетий. Потом год от года армия исследователей теряла своих вождей. Осталась серая безымянная толпа терпеливых собирателей фактов, создателей многих оригинальных экспериментов, но не было уже массовых экспедиций в масштабе целой планеты, смелых, объединяющих разнообразные факты и явления гипотез»
Именно из-за невозможности внятного диалога с иным разумом, а не из-за своих «внутренних демонов», балансирует на грани одержимости Сарториус, само имя которого вызывает ассоциацию с точнейшими аналитическими весам. Ему нужно понять логику Океана, усмотреть хоть какую-то систему в его действиях, даже если для этого потребуется пожертвовать экипажем станции или разнести к дьяволу саму планету Солярис.
«…соляристика оказалась загнанной во все более разветвляющийся, полный тупиков лабиринт. В атмосфере всеобщего равнодушия, застоя и обескураженности другой, бесплодный, никому не нужный бумажный океан сопутствовал океану Соляриса»
В кино и сценических версиях от этого не осталось и следа. «Ну и как же нам понять мыслящий Океан, – ворчал, наверное, старый фантаст, – если эти господа даже польским языком написанного понимать не желают?»
Но вот вопрос, а нужна ли кому-нибудь новая экранизация, найдётся ли у неё зритель. Возможно. Кто-то же смотрит канал «Дискавери». Но с космосом последнее время что-то не ладится, от оптимизма шестидесятых, когда был опубликован роман, мы приходим к осознанию того, что нам еще долго оставаться «…на планете, что вот-вот погибнет, от науки, СПИДа и вождей», как завывали в финальных титрах «Подземелья ведьм», одного из последних фантастических фильмов советской эпохи. В грядущем, не сильно прекрасном Далёко, науке приписали первое место в таком почетном деле, иммунодефицит и вожди скромно стояли поодаль.
Священные книги науки начались с благих вестей и слишком долго ими же ограничивались. Станислав Лем и немногие из той же когорты пытались написать книгу Бытия для той новой религии, которая, казалось, навсегда должна заменить прежние. Непросто оценить то, что у них получилось. Современные авторы предпочитают уходить в демонологию, обрушивая молот инквизиции на заигравшихся научников. В их интерпретации хихикающий безумный учёный породил нелюдей Икс и разбудил Йелустоун, пока всё прогрессивное человечество, звеня и подпрыгивая, оттягивалось в Вудстоке.
Поэтому новых экранизаций романа снимать, наверное, не стоит. Про непонятное студенистое образование в человеческой душе можно что-нибудь снять и на другом материале. Зачем снова перелистывать несуществующие пыльные страницы монографии Гравинского, не лучше ли нам всем сходить в балет или на еще какую «экспериментальную постановку».
«Само существование мыслящего колосса никогда уже не даст людям покоя. Пусть мы исходим галактики, пусть свяжемся с иными цивилизациями похожих на нас существ. Солярис будет вечным вызовом, брошенным человеку»
← Ctrl ← Alt
Ctrl → Alt →
← Ctrl ← Alt
Ctrl → Alt →